я чувствую, как замедляется моё сознание. поэтому, сейчас я соберу сумку и пойду купить тушь. и начну размазывать тушь по бумаге.
мама спрашивает, как мне спалось, отвечаю, что плохо, и говорю, что жарко. но, вероятно, это не вся правда. я привыкну. привыкну. это всегда работает. чужое станет своим. способность долго находиться в одиночестве появляется тогда когда мир становиться предельно своим, начиная от цвета стен, заканчивая расписанием занятий. а так, так, как на стуле в приёмной.
в предпоследний день мы с настей были там, в парке с панорамой, как осенью 2008, но в праге сейчас тоже лето, все скамейки были заняты людьми с пивом, детьми и собаками.
за предпоследнюю и последнюю неделю работ и полиций, прочла четыре романа кундеры, неспешность, подлинность, неведение и книгу смеха и забвения. ему 82, а я улыбаюсь его словам, и плачу над чешской историей, ангелами и прагой.
неочевидная радость работы, что я заканчиваю работать на час раньше, чем городская библиотека, и мне по пути. но уже все, каким бы то не было способом это кончилось.
идет дождь, мы, одеяла, подушки, компьютеры, книги и улыбки меняеют положения на кровати.
рабочий день — волны скуки перемежаются волнами усталости. хотя, с другой стороны работать — это забавно. у каждого дела есть свой звук, а у халтура этот звук работы не может симитировать. так что всегда ясно играешь ли ты в тетрис или чертишь в автокаде, вешаешь вещи на вешалки или смотришь в телефон. břídilství=)
очевидная гадость, чтобы писать картины надо писать картины, оох не надо было вчера столько пить, но ля ля ля горящий взгляд, дым, и этот яд, стаканы и слова слова все ради нескольких мгновений одобрения(?) очевидная гадость, что пока я занимаюсь работой я ей и занимаюсь, сижу на складе забитом одеждой и не могу согреться.